Озеро

Материалы о воде / Озеро

Страница 34

— Нет, — Накадзима решительно замотал головой.

— Что же тогда? — уточнила я.

— Это просто неизбежно. Я не смогу жить с другим человеком. Только с тобой. А жить постоянно одному мне уже опротивело. Мне надоело спать в одиночестве, зажав мотиами под мышкой. Теперь, когда я расстался с прежней одинокой жизнью, я уже не смогу к ней вернуться.

— Как-то это неинтересно, когда все вот так однозначно, — сказала я. — Париж? Почему бы и нет. Можно попробовать поехать туда. Но я сейчас увлечена работой .

— Но ведь ты пока не определилась со следующим заказом? — не унимался Накадзима.

— Да, есть несколько предложений, но пока только разговоры. Похоже, ничего срочного.

— Ну вот видишь. Это же здорово! В таком случае что тебя сейчас заставляет непременно оставаться в Японии в этом возрасте и на этом этапе жизни? — спросил Накадзима.

Очевидно, он прав. Не то чтобы меня так уж интересовал Париж, но когда прежде мне довелось побывать там вместе с мамой, я смогла посетить Лувр всего на час, а мне так хотелось бы изучить его вдоль и поперек, потратив на это несколько дней. Да и Версаль я еще не видела.

Что более всего очевидно, так это то, что мамы больше нет, и потому сейчас у меня действительно отсутствуют веские причины оставаться в Японии.

При мысли об этом мне стало немного тоскливо.

Если бы только мама была жива. Я хотела, чтобы она отговорила меня, мол, заграница так далеко, и мы не сможем видеться. Хотела услышать голос, который бы сказал мне все это. Однако теперь это невозможно.

— Да, пожалуй, так .

— Такой взгляд на вещи, как у тебя, свойственен людям, которые думают, что их дом всегда должен оставаться в одном и том же месте .

Накадзима произнес эти слова так, словно вынес мне страшный приговор, и замолчал. Это молчание словно говорило о том, что ему больше нечего сказать, да он и не хочет. В последнее время я успела привыкнуть к такой его манере. Нельзя сказать, что детально его изучила, но в общем и целом понимать научилась.

Через какое то время Накадзима снова заговорил:

— Гораздо лучше делить на двоих плату за жилье, за питание. Если ты за что-то не сможешь заплатить, я, как зачинщик, возьму это на себя, — заверил Накадзима.

— Зачинщик . давненько я не слышала этого слова, — неожиданно и нелепо вырвалось у меня. Затем я продолжила: — Что ж, мама оставила мне кое-какие деньги в наследство. Думаю, этого хватит. Да и папа, пожалуй, всячески поможет.

Накадзима кивнул и добавил;

— Послушай, ведь то заведение, которым владела твоя мама, после ее смерти осталось отцу, не так ли? И получить от папы немного денег — это вполне естественное твое право. Бывают случаи, когда, принимая от другого человека разумную помощь, мы тем самым проявляем свою любовь.

И в этом он тоже был прав. Я же по возможности всегда старалась избавиться от подобной мысли.

— Тихиро-сан, не пойми превратно, но ты чересчур легкомысленно относишься к деньгам.

Мне стало весело оттого, что Накадзима учит меня жизни, и я улыбнулась.

В последнее время откуда-то из глубины его сущности стали постепенно выходить наружу фразы и слова, в которых он был настоящим Накадзимой. Меня это радовало.

Для этого я была готова сделать все что угодно.

Я подумала о том, что можно даже согласиться на встречу с папой и улыбнуться ему.

Однажды после обеда ко мне подбежали ставший мне близким другом E-тян и его подружка Мики-тян. Они протянули мне пакетик с едой. Там были рисовые крекеры, картофельные чипсы и шоколад.

— Ну, теперь, когда я уже почти все раскрасила, надеюсь, обезьянки больше не похожи на призраков? — спросила я.

Картина была практически завершена, и я каждый день внимательно рассматривала ее и местами добавляла цвета или что-то подправляла, чтобы достичь полного баланса красок. На этом этапе все наконец сходится и сливается воедино в придуманном тобою отдельном мирке.

— Они все еще призраки, какие-то грустные м одинокие, — ответил E-тян.

— Не говори так, мне страшно, — сказала Мики-тян. — Я не люблю призраков.

— Даже обезьянок? — задала вопрос я.