Чистая вода

Материалы о воде / Чистая вода / Чистая вода

Страница 63

Рисунок, висевший над раковиной, был незаконченным наброском. Когда-то Юн делал его для Лизы, но вручить ей уже не смог. Элизабет сочла картинку «занятной», так она называла вообще все приемлемое в Юне. На рисунке был изображен летний пейзаж в неброских тонах.

— Можно мне ее взять?

— Возьми.

— Она красивая.

Юн сделал вид, что не слышал похвалы. Германсен аккуратно свернул рисунок в трубочку.

Ленсман вышел у здания администрации, а они с Гер-мансеном поехали в его машине дальше, через горы к паромной переправе. По плохим зимним дорогам это путешествие затянулось минут на двадцать. Полицейский старался поддерживать разговор и несколько раз повторил, какая кругом красота.

— Я никогда не бывал так далеко на севере,— признался он.— Наверно, грустно уезжать?

— Да.

— А кем ты работаешь?

— Так, по мелочи.

Германсена интересовало, кто живет на каждом хуторе, который они проезжали, и забирался ли Юн на самые высокие вершины, и как здесь с охотой и рыбалкой — он оказался страстным охотником. Конечно, он потребовал подробно рассказать о новом водопроводе. Его не обескураживали угрюмые односложные ответы Юна, он повторял свои простые вопросы в такой непосредственной манере, что не ответить на них было невозможно. Постепенно оказалось, что у него на уме не только пустая болтовня, но и другие вопросы.

— Ты знаешь, зачем я здесь? — спросил он.

— Знаю,— ответил Юн.— Хотите спросить, не я ли убил Лизу.

Они проезжали ровный участок, и полицейский мог на секунду отвести глаза от дороги. Он взглянул на Юна.

— Верно,— подтвердил он.— Так ты ее убил?

— Нет.

— Но ты знаешь, кто это сделал?

— Да. Ее отец.

Такой ответ никого не устроил. Отцы дочерей не убивают. В терминах криминальной психологии или следуя безумной ненависти Юна можно, наверно, говорить о доведении до убийства, о создании предпосылок для этого, но убить — нет. Мужчина способен убить своих родителей, сына, жену, как и они его, но дочь — никогда: милостью истории она вынесена за скобки этого перечня.

Эта истина во всей ее мрачной неоспоримости открылась Юну только теперь. Он вспомнил Заккариассе-на на кладбище, его мокрые от слез (если то были слезы) щеки — старик оплакивал свои грехи перед дочерью. Он виноват во многом, но он не убивал ее. Заккариассен ничем не отличается от других: он нормальный мужик, который просто хотел иметь сыновей.

— Может, ее не убили? — промямлил Юн.

— Такая вероятность существует,— ответил полицейский.— Но у нас есть все основания в этом сомневаться.

— Кому нужно было убивать такого человека, как Лиза? '

— Не могу сказать. Я ее не знал.

Они петляли по крутым поворотам, съезжая к парому, и Юн подумал, что Элизабет, наверно, уехала в город. Тогда она должна вернуться этим паромом. И он вспомнил ее лицо, как она смотрела на него, пока он валялся с температурой. Она вела себя поразительно: не корила его, ни словом не упомянула ни о вымышленном свидании, куда он ее отправил, ни о зарезанной овце Карла. Это было смирение много претерпевшего че-

ловека, который знает, что скоро освободится от тяжкого бремени.

Когда паром причалил и пассажиры устремились вниз по трапу, Юн провожал их внимательным взглядом, в глубине души ни на что не надеясь.